Константин Симонов "Встречи с Чаплином"

К слову о "Месье Верду". Летом 1946 года во время подготовки к съемкам фильма студию Чаплина посетил Константин Симонов, который затем подробно описал эту встречу в своих воспоминаниях. Особого внимания (помимо увлекательного повествования) они заслуживают по двум причинам: во-первых, интересны очень тонкие наблюдения Симонова за манерой игры Чаплина во время репетиций с разными актерами; во-вторых, в этом очерке есть описание ответного приема, который Симонов устроил для Чаплина и Джона Гарфилда на советском танкере и который получил весьма широкое освещение в тогдашней прессе (как можно догадаться, отнюдь не в положительном свете). У Симонова же можно прочитать, как всё это происходило на самом деле.
Весь очерк целиком можно прочитать, например, тут. Осторожно, там есть спойлеры к фильму. А здесь я оставлю те самые наблюдения за чаплинской манерой игры. Потому что это действительно очень интересно, и я именно такого взгляда ни у кого больше пока не встречала.

---

Самым интересным для меня на этой репетиции было то, как Чаплин, играя мсье Верду, на каждой репетиции, с каждым новым актером играл роль иначе, применяясь именно к этому актеру. Или, пожалуй, точнее будет сказать, что он не просто применялся к партнерам, а применительно к факту существования их на сцене, применительно к своему, тому или иному, ощущению их физического поведения менял рисунок собственной роли. Он иначе общался с худым, долговязым неуклюжим сыщиком, чем с громким и толстым и чем с третьим из них — мрачным и набычившимся. Он себя иначе физически чувствовал с каждым из них. Если ему по рисунку роли надо было при разных пробах повторить одну и ту же мизансцену, обойти кругом сыщика, — одного из них он обходил так, а другого совершенно иначе. Мимо одного он пролезал, мимо другого проскальзывал, а третьего обегал бегом. У него были совершенно разные выражения лица, когда он разговаривал с каждым из них, потому что в роли Верду он совершенно по-разному ощущал их. С одним он был застенчив и суетлив, с другим был спокойнее, почти все время сохраняя на лице улыбку, а с третьим вел себя с внезапной развязностью перешагнувшего через собственный страх робкого человека.

***

Едва успев закончить репетицию с этой актрисой, он сразу же вызвал другую, тоже, на мой взгляд, хорошую и опытную, но несколько другого стиля поведения и внешности. Первая женщина, с которой он репетировал, была не столько большая, сколько самодовольная, плотная. А эта вторая, более худая, но зато высокая, возвышалась над ним как башня. И у Чаплина по отношению к ней сразу появились другие оттенки физического действия. Он стал примеряться к ее росту, по-другому тянуться к ней, по-другому ходить вокруг нее, по-другому обнимать ее. При этом, как я заметил, его не только не утомляла необходимость поисков нового рисунка роли. Наоборот, эта необходимость радовала его и даже веселила. Все эти новые примерки к роли, совершенно очевидно, доставляли ему удовольствие, такое естественное, словно он и не представлял себе вообще, как все это может быть иначе, без этих упорных и в то же время быстрых и веселых поисков и находок.
У меня возникло ощущение, что, работая с актером, он как бы чувствует своего партнера всеми фибрами своего тела. Он не существовал в пространстве отдельно от партнера. В его сознании и даже физическом ощущении оба тела — его тело и тело партнера — находились в пространстве не сами по себе, а как бы в постоянной физической зависимости друг от друга, и поэтому по отношению к одному партнеру каждое движение и каждый поворот тела у Чаплина были другими, чем те же самые по общему рисунку движения и повороты, сделанные по отношению к другому партнеру.